Госдеп США обнародовал список из 110 стран, приглашенных на так называемый «саммит за демократию», который президент Джо Байден проводит под своим председательством в виртуальном режиме 9−10 декабря. Многочисленные наблюдатели выделили особенности состава участников, а также сделали первые выводы. Во-первых, ограниченное представительство Африки и весьма специфическое, несбалансированное — евразийского континента. Если в Европе в приглашении отказано только Венгрии, а в составе НАТО — еще и Турции, то азиатская часть континента, с точки зрения американских представлений о «демократии», — сплошная terra incognita. Приглашения на Ближнем и Среднем Востоке получили только Израиль и Ирак, в целом в континентальной Азии — еще и Индия. Более широко представлен «морской» пояс островных и полуостровных государств — Япония, Южная Корея, Филиппины, Малайзия. То же и на Черном континенте: приглашение получил весь юг — от ЮАР и дальше вверх по карте вдоль атлантического побережья до экваториальной зоны. Африканскому северу, подвергнутому десятилетие назад масштабной американской дестабилизации под неоконсервативным видом «цветных» «демократических» революций, в демократии Вашингтоном отказано. Что, заметим, симптоматично. Это косвенное признание США собственной несостоятельности, ибо «насаждение демократии» — стратегия, предложенная в 2005 году госсеком Кондолизой Райс, официально провозглашенная год спустя президентом Джорджем Бушем — младшим (причем в Фонде поддержки демократии), и официально же подтвержденная в 2009 году в каирской речи президента Барака Обамы.
В-третьих, обращает внимание та часть официального заявления Госдепа, где содержатся обоснование саммита, а также цели и задачи, которые перед ним поставлены. Что особенно важно? Следующее:
- «9−10 декабря 2021 года президент Байден проведет первый из двух саммитов за демократию, на котором соберутся лидеры правительств, гражданского общества и частного сектора»;
- встреча проходит, «чтобы изложить позитивную повестку демократического обновления и коллективного противодействия угрозам, с которыми сталкиваются сегодняшние демократии»;
- «Для Соединенных Штатов саммит предоставит возможность выслушать, узнать и пообщаться с широким кругом субъектов, поддержка и приверженность которых имеют решающее значение для глобального демократического обновления»;
- «В преддверии первого саммита мы консультируемся с экспертами из правительств, многосторонних и благотворительных организаций, гражданского общества и частного сектора, чтобы выдвинуть смелые осуществимые идеи по трем ключевым темам: защита от авторитаризма, борьба с коррупцией и поощрение уважения прав человека».
Это стратегия на будущее, возможно, не столь отдаленное, а вот что следует из все всего этого прямо сейчас?
Первое. Формулировка «правительства, гражданское общество и частный сектор» — не случайная подборка акторов, а идеологема, которую в ООН после распада СССР и временного получения над ней Вашингтоном полного контроля целенаправленно внедряли, начиная с Конференции ООН по окружающей среде и развитию 1992 года. Смотрим преамбулу одного из главных документов конференции — Рио-де-Жанейрскую декларацию по окружающей среде и развитию — и читаем там: «Конференция ООН…, преследуя цель установления нового, справедливого глобального партнерства путем создания новых уровней сотрудничества между государствами, ключевыми секторами общества и людьми…». И далее идут 28 принципов, 8-й из которых, развивая требования доклада Римского клуба «Пределы роста» (1972 г.), провозглашает: «Для достижения устойчивого развития и более высокого качества жизни для всех людей государства должны ограничить и ликвидировать нежизнеспособные модели производства и потребления и поощрять соответствующую демографическую политику» (депопуляцию).
В 1994 году выходит доклад генсека ООН «Развитие и международное экономическое сотрудничество. Повестка дня для развития»; в нем «под демократию» выстраиваются все основные параметры развития — окружающая среда, мир, экономика, общество («социальная справедливость»).
«Социальное развитие, — пишет Бутрос Гали, — становится стабильным только в том случае, если опорой ему будет само общество. НПО, общинные организации, частные предприниматели, организации трудящихся и другие группы — все должны активно участвовать в этом процессе».В 1995 году выходят сразу два документа. Копенгагенская декларация о социальном развитии привязывает к экологии экономическое и социальное развитие, а доклад Комиссии по глобальному управлению и сотрудничеству «Наше глобальное соседство» провозглашает «глобальное гражданское общество», то есть совокупность НКО, самостоятельным субъектом системы международных отношений наряду с государствами и международными организациями. Так складываются две стержневые триады системы «устойчивого развития». Первая: экология — экономика — социальная сфера провозглашает экологию высшим приоритетом, превращая ее в инструмент внешнего вмешательства во внутренние дела, включая экономическую и социальную политику. Вторая триада: правительства — «гражданское общество» — глобальный бизнес. При этом: совокупность образующих «гражданское общество» аккредитованных при ООН («ассоциированных») НКО провозглашается «глобальной общиной». «Частный сектор» — крупный транснациональный бизнес — связывают Глобальным договором ООН. А правительства в этой триаде ставят в положение коммуникаторов между ТНК и НКО.
С тех пор эти две триады неизменно проходят красной линией через все международные документы, принятые за три постсоветских десятилетия. И везде под таковыми стоит российская подпись, а мы задаемся вопросом: почему та же ВОЗ или ПРООН — Программа ООН по развитию, являющаяся платформой все того же объединения правительств, НКО и бизнеса, наплевав на принцип суверенитета, контролируют нашу внутреннюю политику поверх властей? Поэтому триада в официальном заявлении Госдепа по саммиту за демократию о многом говорит.
Следовательно, и здесь Госдеп не сотрясает воздух «красивыми» фразами, а эзоповым языком говорит то и так, чтобы это было понято теми, «кому надо», а остальные чтобы «хлопали ушами», воспринимая за чистую монету социальную демагогию о «великой перезагрузке» с ее «Целями устойчивого развития». Как пишет Николас Хаггер, «Совершенно очевидно, что сегодня существуют два Новых мировых порядка: идеальный…, существующий в общественном сознании, новая Утопия, родившаяся в конце XX века, и злонамеренный…, мировое правительство, которое в течение нескольких поколений «ожидало» своего рождения и призвано служить коммерческим интересам мировой элиты. Первый призван служить… всем, второй — лишь немногим. Первый направлен на искоренение болезней, голода и войн… Второй вознаградит тех, кто ему служит, многомиллиардными контрактами и наделит гигантской властью. Новый мировой порядок, о котором говорили Нельсон Рокфеллер (в 1968 г.) и Буш-старший — это второй, замаскированный под первый». Ни убавить, ни прибавить! Кроме того что последователями упомянутых персонажей и являются Клаус Шваб с папским «Советом по инклюзивному капитализму», Байден, Греф и весь паноптикум «QR-вакцинаторов» — иностранных и доморощенных. Внушительность объема цитаты компенсируется ясностью, с которой она раскрывает вещи, понимание которых общественным сознанием является главной проблемой современности.
Третье. Объявленный состав приглашенных, помимо всего прочего, еще и указывает на динамику реализации проекта «трех мировых блоков». Невооруженным глазом видно, что североамериканский блок практически сформирован. В европейском, «пристегнуть» к которому в логике меридионального мышления намерены не только Россию, но и Африку, глобализаторы сталкиваются с трудностями, но в нем уже сформирован натовско-евросоюзовский стержень. Слабее всего у них позиции на Востоке, где влияние имеется по дальней периферии, а континентальный российско-китайский центр сохраняет высокую степень автономной прочности. Поэтому по нему и наносится удар, причем как в целом, так и в расчете на раскол между Москвой и Пекином.
Оборотной стороной этого также выступает отчетливо просматривающееся стремление Вашингтона к расколу международных организаций и объединений, в которые он не входит и считает себе противостоящими. Приглашение Индии, Бразилии и ЮАР раскалывает соответственно БРИКС и ШОС; семи постсоветских республик и Тайваня — ту же ШОС, а также ОДКБ и СНГ, а также подрывает суверенитет Китая. Приглашенные Сингапур, Филиппины и Малайзия таким образом стравливаются с остальными партнерами по АСЕАН. Ирак, в котором у власти шиитское большинство, противопоставляется шиитскому же Ирану. И т.д.
Четвертое. Госдеповское «глобальное демократическое обновление» — это эвфемизм «глобального демократического пробуждения», идеологемы Бжезинского из появившейся в 2004 году книги «Выбор: Глобальное господство или глобальное лидерство». Именно на нее в 2005—2009 годах упомянутые Кондолиза, Буш и Обама опирались, продвигая «глобальную демократическую революцию», она же — «арабская весна». И она же — «мировая демократическая революция», концепцию которой троцкисты IV Интернационала принесли с собой и уложили в идейный фундамент неоконсерватизма. Ничто не ново под луной, просто круговорот идей «в природе».
Пятое. Цели байденовского саммита для строительства «новой ООН», в которую допустят только лояльных, — борьба с авторитаризмом, коррупцией и за права человека — наглядно демонстрирует, по каким именно направлениям будет осуществляться эта экспансия, в фокусе которой находятся Россия и Китай. В этот контекст укладывается все происходящее ныне. В том числе и итоги недавних переговоров Байдена с китайским лидером Си Цзиньпином, и подготовка к переговорам Байдена с российским президентом Владимиром Путиным. И здесь очень важно обратить внимание на следующее. Сразу после китайско-американских переговоров оба участника подчеркнули, что в тайваньском вопросе американской стороной была подтверждена приверженность принципу одного Китая, а также отказ от поддержки независимости Тайваня. Но проходят сутки, и президент США заявляет нечто противоположное: «Мы очень четко донесли, что поддерживаем закон об отношениях с Тайванем — и только. Он независим и самостоятельно принимает решения». Закон, о котором говорит Байден, — американский внутренний акт, который не наделен никаким международно-правовым статусом. И, в конце концов, разве отказ от поддержки независимости не вступает в вопиющее противоречие с признанием такой «независимости»? Формальная разница, конечно, есть: первое зафиксировано целым рядом двусторонних документов; второе можно было бы расценить как «личное мнение», если бы оно не было мнением хозяина Белого дома. Понятно, что имеет место зондаж в форме откровенной провокации; кроме того, Байден совершает подрывную попытку воздействия на китайскую общественность с целью дискредитации своего партнера по переговорам. То есть откровенно подставляет Си Цзиньпина, одновременно пытаясь вывести его из себя и спровоцировать на ошибку. Но не только. За этой провокацией следует новая: сепаратистские власти провинциальной тайваньской автономии получают приглашение на тот самый декабрьский «саммит за демократию». Как минимум это означает, что позиция Вашингтона по территориальной целостности Китая подвергается эрозии и Байден берет курс на создание из Тайваня такого же анти-Китая, как и анти-России из бандеровской Украины.
Как быть? Помимо дальнейшего укрепления двусторонней координации, на наш взгляд, можно было бы рассмотреть вопрос о тройственной встрече в формате Си — Путин — Байден в Пекине, на полях предстоящей зимней пекинской Олимпиады. Это ни в коей мере не противоречит инициативе российского лидера о встрече пятерки Совета Безопасности ООН и, более того, может стать важным этапом ее подготовки в геополитическом интерьере, называемом иногда «треугольником Киссинджера». Но главное: тройственный формат (не хотелось бы употреблять термин «трехсторонний») позволит избежать американских провокаций, подобных тайваньской. И в нынешних условиях нарастающей турбулентности это не может не послужить укреплению того самого доверия, кризис которого сегодня служит источником очень многих мировых проблем.
Свежие комментарии